Грег Иган

РАССКАЗЫ

Милашка

— Почему ты не хочешь даже говорить на эту тему?

Диана откатилась от меня и замерла в позе эмбриона:

— Мы обсуждали это две недели назад. С тех пор ничего не изменилось, так что какой смысл говорить снова?

Мы провели этот вечер с моим другом, его женой и их шестимесячной дочкой. Теперь я не мог закрыть глаза без того, чтобы снова не увидеть выражение восторга и изумления на этом хорошеньком детском личике, не слышать звук её невинного смеха, не ощутить снова то странное головокружение, которое я почувствовал, когда Розали, её мать, сказала:

— Конечно, ты можешь подержать её.

Я надеялся, что этот визит изменит настроение Дианы. Вместо этого, он тысячекратно умножил моё, переходящее в почти физическую боль, желание стать отцом, а её оставил равнодушной.

Ну ладно, итак, мы биологически запрограммированы любить детей. Ну и что? Так можно сказать о девяноста процентах человеческой деятельности. Мы биологически запрограммированы получать удовольствие от полового акта, но никто, кажется, не возражает, никто не жалуется, что был обманут злой природой и вынужден делать то, что иначе никогда бы не сделал. В конце концов, если кто-то обстоятельно, шаг за шагом, изложит физиологическую основу получения удовольствия от прослушивания Баха, не предстанет ли это удовольствие примитивной реакцией, биологическим мошенничеством, переживанием столь же пустым, как приход от наркотика, вызывающего эйфорию?

— Ты что, ничего не чувствуешь, когда она улыбается?

— Фрэнк, заткнись и дай мне поспать.

— Если бы у нас была дочка, я бы за ней ухаживал. Я взял бы отпуск на полгода, чтобы ухаживать за ней.

— Ого, полгода, очень щедро! А что потом?

— Потом ещё. Я могу вообще бросить работу, если хочешь.

— А жить на что? Я тебя не буду содержать до конца жизни! Да ну на хрен! Ты ещё потом, небось, и жениться захочешь, а?

— Хорошо, я не перестану работать. Когда она достаточно подрастёт, мы сможем отдать её в детский сад. Почему ты так настроена против? У миллионов людей есть дети, это обычное дело, почему ты выдумываешь все эти препятствия?

— Потому что я не хочу ребёнка. Понимаешь? Вот и всё.

Я посмотрел немного в тёмный потолок, прежде чем сказать не вполне ровным голосом:

— Знаешь, я сам мог бы выносить его. В наше время это абсолютно безопасно, есть примеры тысяч успешно завершившихся мужских беременностей. Из тебя по прошествии пары недель могут взять плаценту и эмбрион и прикрепить к внешней стенке моего кишечника.

— Ты болен.

— Если необходимо, делают даже так, что в пробирке проходит и оплодотворение, и ранее развитие. Тогда от тебя всего лишь потребуется стать донором яйцеклетки.

— Я не хочу ребёнка. Выношенного тобой, выношенного мной, приёмного, купленного, украденного, любого. Заткнись и дай поспать.

Когда я на следующий вечер пришёл домой, в квартире было темно тихо и пусто. Диана съехала; записка гласила, что она уехала жить к сестре. Это произошло, конечно, не только из-за детей; в последнее время я вообще начал её раздражать.

Я сидел на кухне и выпивал, задаваясь вопросом, был ли какой-либо способ убедить ее вернуться. Я знал, что был эгоистичен: без постоянного, сознательного усилия я был склонен игнорировать чувства других людей. И я никогда, казалось, не был в состоянии выдержать это усилие достаточно долго. Но ведь я старался, не так ли? Чего большего она могла ожидать?

Когда я совсем напился, я позвонил её сестре, которая даже не пригласила её. Я повесил трубку и огляделся вокруг, ища что бы сломать, но потом вся моя энергия иссякла, и я улёгся тут же на полу. Я пытался плакать, но ничего не получалось, так что вместо этого я уснул.

Суть биологических стимулов в том, что мы легко можем обмануть их, мы научились удовлетворять наши тела, устраняя эволюционные причины действий, доставляющих нам удовольствие. Непитательная еда может отлично выглядеть и быть вкусной. Секс, не приводящий к беременности, может, несмотря на это, быть так же хорош. Думаю, в прошлом, животное было единственной возможной заменой ребёнку. Купить кота — вот что мне надо было сделать.

Спустя две недели после того, как Диана покинула меня, я купил набор «Милашка», через систему электронных платежей с Тайваня. Ну, когда я говорю «Тайвань», я имею в виду, что первые три цифры кода системы платежей означают Тайвань. Иногда, это означает что-то географически реальное, но обычно — нет. У большинства из этих маленьких компаний нет помещений, они — лишь мегабайты данных, которыми манипулируют при помощи программного обеспечения международной торговой сети. Клиент связывается с их локальным узлом, выбирает компанию и код продукта, и если подтверждается банковский или кредитный баланс, заказы размещаются у различных производителей компонентов, транспортных контор и фирм, занимающихся сборкой. Сама компания ничего не перемещает, только данные.

Хочу особо отметить: я купил дешевую копию. Пиратка, клон, аналог, контрафактная версия, называйте её, как вам больше нравится. Конечно, я чувствовал себя немного виноватым, и немного жадиной, но кто может позволить себе платить в пять раз больше за подлинный, сделанный в Сальвадоре, американский продукт? Да, это грабёж по отношению к тем людям, которые потратили время и деньги на исследования и разработку этого продукта, но что они ждут, когда ломят такую цену? Почему я должен оплачивать кокаиновые предпочтения шайки калифорнийских спекулянтов, которые десять лет назад сделали удачную ставку на некоторую биотехнологическую корпорацию? Лучше уж мои деньги пойдут какому-нибудь пятнадцатилетнему хакеру из Тайваня, или Гонконга, или Манилы, который занимается этим для того, чтобы его братья и сестры не должны были трахаться с богатыми туристами, чтобы выжить.

Понимаете, какие у меня были прекрасные устремления?

«Милашка» имеет почтенную родословную. Помните куклы «Детишки из капустной грядки»? [1] Свидетельство о рождении прилагается, врожденные дефекты по желанию. Беда была в том, что эти вещи просто были, а реалистичная робототехника для куклы просто слишком дорога, чтобы быть практичной. Помните видео Бэби? Компьютерные кроватки? Идеальный реализм, так долго, пока вы не захотите, открыть стекло и приласкать ребенка.

Конечно, я хотел не «Милашку»! Я хотел настоящего ребенка! Но как? Мне было тридцать четыре года, недавно неудачно закончились очередные отношения. Какой у меня был выбор?

Я мог бы возобновить поиски женщины, которая (а) хочет иметь детей, (б) пока их не имеет и (в) способна вытерпеть совместную жизнь с таким дерьмом, как я, подольше, чем пару лет.

Я мог попытаться проигнорировать или подавить мое неблагоразумное желание быть отцом. Интеллектуально (во всех смыслах) у меня не было потребности в ребенке; в самом деле, я мог бы легко придумать с полдюжины безупречных аргументов против принятия такого бремени. Но это было как будто сила (бесстыдно наделённая человеческими качествами), которая ранее направляла меня заниматься безудержным сексом, наконец, узнала о контроле над рождаемостью, и так ловко решила сместить мое внимание на одно звено дальше по испорченной причинно-следственной цепи. Как подросток постоянно мечтает о сексе, так и я постоянно мечтал об отцовстве.

Или.

Ах да! Хвала современным технологиям! Ничто не сравнится с третьей возможностью — создать иллюзию свободы выбора!